Август. Начало пути

Гай Октавий Фурин родился в Риме в скромном доме у спуска с Палатина («К бычьим головам») перед восходом солнца за 9 дней до октябрьских календ в 691 г. от основания Рима, в консульство знаменитого оратора, философа, политика Марка Туллия Цицерона и, конечно, гораздо менее заметного, но в свое время известного римского государственного деятеля Гая Антония Гибриды, иначе говоря, 23 сентября 63 г. до н. э. в плебейской всаднической семье. Пройдет время, и этот день станет сакральным общегосударственным праздником, который будет справляться по всей Империи еще в IV в. н. э.

Самый ранний известный нам предок будущего императора, Гай Октавий Руф, во время I Пунической войны (первая половина III в. до н. э.) избирался претором. От него пошли две линии Октавиев, постепенно утратившие родственные связи между собой. Одна из них сохранила прочные позиции в среде римского нобилитета, и за период после I Пунической войны до середины I в. до н. э. четыре ее представителя сумели подняться на одну из самых высших ступеней римской должностной иерархии, добиться должности консула. Другая ветвь Октавиев, к которой принадлежал и герой нашего повествования, была менее удачливой. Правда, еще его прапрадед Гай Октавий в 205 г. до н. э. во время II Пунической войны занимал должность военного трибуна, по-видимому самое высокое положение, достигнутое выходцами из этой семьи на протяжении более чем полутора столетий. О деде будущего императора, тоже Гае Октавии, известно, что он жил вдали от бурь, сотрясавших римское общество в I в. до н. э., в Вольском городке Велитры, не стремясь к большой карьере, довольствуясь местными провинциальными магистратурами, и накопил значительные денежные средства. Марк Антоний в разгар борьбы за власть, пытаясь скомпрометировать приемного сына и наследника Цезаря, утверждал, что его прадед был вольноотпущенником, а дед — менялой. Последнее, возможно, и не лишено оснований, но вольноотпущенников среди его прямых известных нам предков, безусловно, не было.

Восхождение этой линии Октавиев круто вверх по римской иерархической лестнице начал Гай Октавий-отец. Он родился около 101 г. до н. э. и дважды был военным трибуном. Со II в. до н. э. положение военного трибуна не считалось особенно высоким; выходцы из старинных сенаторских родов к нему не стремились. На этом посту можно было обычно видеть всадников из тех, кто не принадлежал к столичной верхушке; именно таким был и Гай Октавий-отец. По своему положению в обществе он был типичным выскочкой, «новым человеком»; но подобное происхождение не могло помешать умному и удачливому человеку пробиться наверх. Из этой именно среды вышли такие государственные деятели, как Марк Порций Катон и Марк Туллий Цицерон. Не помешало оно и Гаю Октавию-отцу. В 66 г. до н. э., тридцатипятилетним, он стал квестором, а в 63 г. до н. э. — плебейским эдилом. Еще позже мы видим его судейским следователем, претором, наместником римской провинции Македонии. Следуя туда, Гай Октавий-отец по специальному поручению сената организовал уничтожение остатков разгромленных войск Катилины и Спартака, действовавших на юге Италии. В Македонии он вел успешные войны с соседними племенами и даже был провозглашен императором («командующий, повелитель») — титул, дававший право на триумф, присваивавшийся армией победоносному полководцу. Гай Октавий-отец собирался домогаться консульства и, вероятно, имел шансы на успех, но смерть в 59 г. до н. э., в возрасте 42 лет, ему помешала. Проходя военную службу, Гай Октавий-отец завязал разнообразные связи в аристократических кругах. В частности, он заручился дружбой Луция Лициния Мурены, и тот впоследствии помог ему стать претором. Однако самой большой жизненной удачей Гая Октавия-отца была женитьба в 65 г. до н. э. вторым браком на Атии, дочери Марка Атия Бальбина и Юлии, сестры Гая Юлия Цезаря; от этого брака и родился будущий император. Цезарь тогда был еще всего лишь одним из аристократов, правда, очень знатным, делавшим обычную для его круга карьеру (в год женитьбы Гая Октавия-отца он был курульным эдилом, а в 62 г. до н. э. — претором), но его хорошо знали в Риме, а главное — родство со знатнейшим и влиятельнейшим родом Юлиев широко распахнуло перед Гаем Октавием-отцом все двери. Сопоставляя приведенные выше даты, можно думать, что и эдильство Гая Октавия-отца, и его претура соответствовали политическим интересам Цезаря. Бальбин также принадлежал к знатной сенаторской семье; он был по материнской линии родственником Гнея Помпея, в тот момент, пожалуй, самого авторитетного в Риме политического деятеля.

Должности принесли Гаю Октавию-отцу кресло сенатора; близость к ведущим деятелям сформировавшегося в 60 г. до н. э. первого триумвирата (Цезарь, Помпей) давала ему надежду при благоприятном развитии событий занять видное место при новом, тогда еще складывавшемся режиме. Он был, конечно, цезарианцем, и Цезарь это высоко ценил; позже, став неограниченным правителем Рима, Цезарь сделает своих родственников Октавиев патрициями. По такому случаю сочинили даже легенду, будто они еще при царе Тарквинии Старшем были включены в сенат, при Сервии Туллии стали патрициями, но потом деградировали и опять превратились в плебеев. К чести героя нашего повествования, сам он никогда не повторял выдумок тех, кто желал подольститься к нему или к его отцу, и говорил о себе только как о выходце из старинного и богатого всаднического рода, где первым сенатором был его отец. Пройдет время, и Октавий, тогда уже полновластный владыка Рима, воздвигнет на Форуме статую отца с приличествующей случаю надписью и в его честь триумфальную арку на Палатине.

Как и многие другие римские семьи, занимающие нас Октавии не имели фамильного прозвища (cognomen). Однако Гай Октавий-отец, когда у него в 63 г. до н. э. родился сын, дал своему отпрыску не только традиционное для семьи личное имя (praenomen) Гай, как звали и отца, и деда, и прадеда, и прапрадеда младенца, но и прозвище Фурин (Thurinus), т. е. Фурийский. По-видимому, отец желал увековечить память о своей победе в окрестностях Фурий над беглыми рабами из войска Спартака, одержанной в тот самый год, когда ребенок появился на свет.

Само собой разумеется, что в Риме, несомненно, после того как Гай Октавий Фурин превратился в Императора Цезаря и в Императора Цезаря Августа, циркулировали слухи о всякого рода чудесах и предзнаменованиях, предрекавших ребенку в будущем верховную власть. Рассказывали, что некогда молния ударила в городскую стену, и это знамение предрекало для выходца из Велитр когда-нибудь верховную власть, и осуществилось оно в Августе. По другим слухам (Светоний ссылается на Юлия Марата), за несколько месяцев до рождения Октавия-сына в Риме совершилось при скоплении народа чудо, возвещавшее рождение царя для римского народа; сенат, будто бы, устрашившись, запретил выкармливать детей, родившихся в этом году, но это распоряжение не было выполнено (поразительна близость этого предания к легенде о царе Ироде). В «Рассуждениях о богах» Асклепиада Мендетского Светоний нашел сказание, будто Атия, жена Октавия-отца, родила своего отпрыска от Аполлона, явившегося к ней, когда она спала в храме, в виде змея; аналогичные предания циркулировали об Александре Македонском и Сципионе Африканском, но там в виде змея являлся Зевс — Юпитер. Тем самым Октавий-сын вводился в сонм древних легендарных героев божественного происхождения. Были и другие повествования о вещих снах, гороскопах и оракулах. Столь же знаменательными были и предания о раннем детстве Октавия-сына. Будучи ребенком, он выбрался из колыбели, оставленной на полу; после долгих поисков его нашли на самой высокой башне, лежащим и обратившим лицо к солнцу. Едва научившись говорить, он приказал лягушкам, слишком громко квакавшим в его дедовской вилле, замолчать, и с тех пор, как говорят, лягушки там не квакают. Но подобным образом и Геракл унял стрекот цикад. Однажды Октавий-сын завтракал в роще у четвертого милевого столба на Кампанской дороге; внезапно на него напал орел, вырвал из его рук хлеб, взлетел высоко в небо, а потом опустился и отдал этот хлеб ребенку. Аналогичное чудо предвещало царскую власть Тарквинию Древнему.

В этих преданиях правда переплетена с льстивыми вымыслами и вариациями на широко распространенные фольклорные сюжеты, но человека характеризует в немалой степени также и то, что о нем рассказывают. Гаю Октавию Фурину было всего четыре года, когда умер его отец. Эта смерть не сказалась на общественном положении семьи, которое определялось родственными связями матери. Атия снова вышла замуж за Луция Марция Филиппа; активное участие в ребенке принимала его бабушка Юлия, в доме которой он рос до самой ее кончины. Мальчик получил воспитание, приличествующее знатному римлянину. Льстивые россказни о его детстве едва ли достоверны; ясно только, что он вращался среди сверстников из высших аристократических кругов. Среди его учителей и воспитателей упоминаются раб-педагог Сфэр, которому в 40 г. до н. э. благодарный воспитанник устроил публичные похороны, и греческий философ Арий родом из Александрии, видимо, получивший впоследствии от Октавия римское гражданство с родовым имением Юлиев. Много позже Октавий числил Ария среди своих друзей и даже сделал его наместником Египта. В греческом обучении Октавия вместе с Арием участвовал и Аполлодор из Пергама. Впрочем, познания Октавия в греческом языке всегда оставались весьма скромными; тем не менее он хорошо ориентировался в греческой поэзии и восторгался древней комедией. Латинской риторике Октавий учился у Марка Эпидия.

Октавий пополнял свои знания в течение всей жизни, много читал, даже находясь в критических ситуациях, и образование, полученное им, позволило ему стать искусным оратором, хотя он и не удостаивал произносить свои речи наизусть, он читал их по предварительно сделанной записи. Октавий активно участвовал и в литературной жизни. В 12 лет, в соответствии с римскими обычаями, Октавий произнес публичную похвально-поминальную речь по случаю кончины своей бабушки Юлии (51 г. до н. э.). Это выступление запомнилось; оно лишний раз дало знать о родстве юного оратора с могущественными Юлиями, и прежде всего с самим Цезарем. Теперь он живет вместе с матерью и отчимом. В 49 г. до н. э., когда разразилась война между Цезарем и Гнеем Помпеем, они отправили Октавия в одну из своих вилл, однако вскоре, когда войска Цезаря заняли Рим, Октавий возвратился. 18 октября 48 г. до н. э., в возрасте 15 лет, Октавий облачился в мужскую тогу, т. е. был признан достигшим совершеннолетия. Существует рассказ, будто во время церемонии его сенаторская туника разорвалась и упала к ногам; это было истолковано как предзнаменование его грядущей власти над сенатом. Тогда же он был включен в коллегию жрецов-понтификов, которых возглавлял сам Цезарь. Оценивая это назначение, необходимо иметь в виду, что понтифики занимали в римской жреческой иерархии центральное положение; они контролировали другие жреческие коллегии, отправление обрядов, ведение календаря, выполнение норм сакрального права и т. п., что позволяло им активно участвовать в общественно-политической жизни Рима и оказывать влияние на выработку всех сколько-нибудь значительных решений. Именно поэтому Цезарю было важно посадить на вакантное кресло одного из понтификов своего человека. Что же до Октавия, то ему участие в коллегии понтификов позволило войти с самого начала в верхние эшелоны власти Римского государства. Вообще Цезарь начинает потихоньку приучать племянника к выполнению государственных функций. Так, Октавий по поручению Цезаря руководил Греческими играми (это закончилось для него тяжелой болезнью), а в 47 г. до н. э. он был префектом города во время Латинских игр.

Когда в секстилии (августе) 46 г. до н. э. Цезарь праздновал свой триумф по поводу победы в африканской кампании, среди отмеченных воинскими наградами был и Гай Октавий Фурин, стоявший у порога своего семнадцатилетия. Отличавшийся, вообще говоря, слабым здоровьем, Октавий пытался участвовать и в испанских кампаниях Цезаря. Он отправился в Испанию, но его корабль потерпел крушение, и в Тарраконе Октавий Цезаря уже не застал; к битве при Мунде он также опоздал. Как бы то ни было, кратковременная служба в армии Цезаря должна была стать школой, где юноша должен был приобрести репутацию доблестного воина и знания, необходимые для будущего государственного деятеля, которому придется выполнять наряду с другими обязанностями также и функции полководца. К тому же по римским понятиям определенный стаж воинской службы был необходим каждому, кто собирался делать большую карьеру. В 44 г. до н. э. мы застаем Октавия в Аполлонии (Греция); биограф Октавия связывает это с подготовкой Цезаря к походам против даков и парфян; другой источник — с предполагавшейся войной в Македонии. Там Октавий должен был продолжать учиться военному делу и совершенствовать свое общее образование. Впрочем, Цезарь не склонен был форсировать события; когда Октавий — еще совсем зеленый юнец — вздумал домогаться должности начальника конницы, т. е. положения второго после диктатора лица в государстве, Цезарь ему отказал и предпочел имевшего большой политический и военный опыт Марка Эмилия Лепида. По другой версии Октавий занимал этот пост в течение года. По-видимому, последняя традиция неточна и возникла вследствие недоразумения: должность городского префекта спутали с должностью начальника конницы. В Аполлонию его сопровождали по желанию Цезаря сверстники, выходцы из незнатных родов — Марк Випсаний Агриппа, впоследствии ближайший его друг, и Квинт Сальвидиен Руф, также сыгравший заметную роль в его жизни.

Внезапная кончина Цезаря в мартовские иды (15 марта) 44 г. до н. э. круто все изменила. Из завещания Цезаря стало известно, что Октавий усыновлен диктатором и назначен его наследником. Этот факт едва ли был для Октавия неожиданностью: подобного рода усыновления и передачи наследства (далеко не новость в римских аристократических кругах того времени) представляли собой чрезвычайной важности политический акт, который мог состояться только после совещаний и переговоров, прежде всего с усыновляемым и его семьей. Существует правдоподобная версия, согласно которой усыновление состоялось по завершении африканской и других войн Цезаря; Октавий участвовал в жертвоприношениях и обрядах, совершавшихся Цезарем, появлялся с ним на зрелищах и пирах, успешно ходатайствовал перед Цезарем за друзей и других граждан. Если современникам и показалось, что Октавий ничего не слышал ни об усыновлении, ни о завещании, то это был, очевидно, его первый и удачный ход в сложной и опасной политической игре. Выбор Цезаря остановился на Октавии, конечно, не только из-за родственных связей. Надо полагать, Цезарь был вполне уверен в способностях, надежности и лояльности своего избранника. Завещание Цезаря было рассчитано, конечно, на естественный ход событий. Его гибель под ножами заговорщиков открыла перед Римом перспективу не только государственного переворота, но и гражданской войны. Она поставила Октавия перед непростым выбором: принять наследство убитого диктатора и вмешаться в борьбу за власть либо отказаться от него и навсегда удалиться в частную жизнь.

12.01Вильгельм Оранский. Последние годы жизни

12.01Вильгельм Оранский. Борьба за единство Нидерландов

09.01Вильгельм Оранский в 1567 - 1576 гг.

04.09Вильгельм Оранский. Вождь оппозиции

04.09Вильгельм Оранский. Начало политической деятельности