Рим. Война с Митридатом Евпатором

К 88 г. до н.э. понтийский царь Митридат Евпатор не только занял провинцию Азию, причем почти без боя, так как в самое неблагоприятное время вспыхнула сульпициевская революция, он направил свои удары также против Европы. Уже с 92 г. до н.э. соседи Македонии на севере и востоке возобновили свои набеги с поразительной силой и настойчивостью. В течение 90 и 89 гг. фракийцы совершали набеги на Макдонию и весь Эпир и ограбили додонский храм. Еще замечательнее, что с этим еще раз была связана попытка выставить претендента на македонский престол в лице некоего Эвфена. Митридат поддерживал из Крыма сношения с фракийцами и, надо думать, не был непричастен ко всем этим событиям. Претор Гай Сентий при помощи фракийских денфелетов дал отпор этим набегам, но вскоре ему пришлось иметь дело с более могущественным противником. Окрыленный своими успехами, Митридат задумал смелое дело: подобно Антиоху, добиться в Греции решения войны за господство в Азии. Поэтому он отправил туда основное ядро своих войск сушей и морем.

Сын Митридата Ариарат вторгся из Фракии в слабо защищенную Македонию, покоряя на смоем пути страну и разделяя ее на понтийские сатрапии. Абдера и Филиппы стали главными военными базами понтийцев в Европе.

Понтийский флот под предводительством лучшего из полководцев Митридата - Архелая - появился в Эгейском море, где не было почти ни одного римского судна. Делос, главный складочный пункт римской торговли в этих водах, был взят, причем было перебито около 20 000 человек, большей частью италиков. Такая же участь постигла Эвбею. В скором времени все острова к востоку от Малейского мыса оказались в руках неприятеля. Последний мог теперь перейти к нападению на материк. Бруттий Сура, храбрый полководец наместника Македонии, с горстью своих людей и немногими наспех собранными кораблями отразил понтийский флот, напавший с Эвбеи на важный город Деметриаду; Сура даже занял остров Скиаф, однако не мог помешать врагу утвердиться в собственно Греции.

Здесь Митридат также прибегал не только к силе оружия, но и к национальной пропаганде. В Афинах его главным орудием был некий Аристион, по происхождению афинский раб, по профессии бывший преподаватель эпикурейской философии, а теперь - любимец Митридата. Он был превосходным оратором и своей блестящей карьерой при дворе пустил пыль в глаза черни; он сумел даже утвердить последнюю, что из разрушенного уже почти шестьдесят лет назад Карфагена идет помощь Митридату. В результате этих речей нового Перикла немногие благоразумные афиняне покинули город, а чернь и несколько рехнувшихся литераторов провозгласили формальное отпадение от Рима. Таким образом бывший философ стал тираном и, опираясь на банды своих понтийских наемников, ввел в Афинах позорный и. кровавый режим, а Пирей был сделан местом высадки понтийских войск. Как только войска Митридата появились на греческом материке, большинство мелких государств перешло на сторону понтийского царя: ахейское, лаконское, беотийское, вплоть до границ Фессалии. Сура, получив некоторые подкрепления из Македонии, вступил в Беотию на помощь осажденным Феспиям; при Херонее произошла трехдневная битва с Архелаем и Аристионом. Однако битва не привела к решительным результатам, и когда из Пелопоннеса стали подходить понтийские подкрепления, Сура вынужден был отступить (конец 88 - начало 87 г. до н.э.). Положение Митридата, особенно на море, было так могущественно, что италийские повстанцы отправили к нему посольство с просьбой предпринять высадку в Италии. Однако их дело было тогда уже обречено на гибель, и царь отказался исполнить их просьбу.

Положение Рима начинало становиться серьезным. Малая Азия и Эллада целиком находились в руках врага, Македония - в значительной своей части. Понтийский флаг господствовал на море, не встречая соперников. К этому присоединялось еще италийское восстание; хотя в целом оно было подавлено, повстанцы все еще были безусловными господами в обширных частях Италии; кроме того, едва подавленная революция ежеминутно угрожала вспыхнуть с новой и еще более грозной силой. И, наконец, сильнейший торговый и денежный кризис, вызванный беспорядками в Италии и колоссальными убытками азиатских капиталистов. Нехватало надежных войск. Правительству нужны были бы три армии: для усмирения революции в Риме, для окончательного подавления восстания в Италии и для войны в Азии. У него была только армия Суллы, так как северная армия под начальством ненадежного Гнея Страбона создавала лишь новые трудности. Сулла должен был выбирать между этими тремя задачами. Как мы видели, он решил вести войну в Азии. Со стороны Суллы это было немалым подвигом и, можно даже сказать, делом великого патриотизма: в конфликте между общегосударственными патриотическими интересами и частными интересами своей партии он отдал предпочтение первым.

Несмотря на то, что отъезд Суллы из Италии создавал опасности для его конституции и для его партии, Сулла весной 87 г. высадился на берегу Эпира. Но он прибыл туда не с такими средствами, с какими обыкновенно появлялись римские главнокомандующие на Востоке. Его армия состояла из 5 легионов или самое большее из 30 000 человек; численность ее была лишь немного выше обычной консульской армии. Но это было еще с полбеды. Обычно в войнах на Востоке всегда принимал участие римский флот; он даже безраздельно господствовал на море. Сулла, посланный для того, чтобы завоевать обратно два континента и острова Эгейского моря, не имел в своем распоряжении ни одного военного корабля. Раньше полководец вез с собой полную казну, и армия его снабжалась главным образом морским путем из метрополии. Сулла прибыл с пустыми руками, так как деньги, с большим трудом собранные для похода 88 г., были издержаны в Италии. Итак, Сулла мог рассчитывать исключительно на реквизиции. Обычно полководец имел дело только с противником во вражеском лагере; со времени окончания борьбы между сословиями все без исключения политические партии объединялись для борьбы с внешним врагом. Но теперь под знаменами Митридата сражались видные римляне, обширные области Италии желали вступить с ним в союз, и было по меньшей мере сомнительно, последует ли демократическая партия славному примеру Суллы и будет ли соблюдать перемирие, пока он будет сражаться против азиатского царя. Однако нетерпеливый генерал, которому пришлось бороться со всеми этими трудностями, не привык думать об опасностях в будущем, прежде чем справиться со своей ближайшей задачей.

Ввиду того что Митридат отверг мирные предложения Суллы, которые сводились в основном к восстановлению положения, существовавшего до войны, Сулла тотчас после высадки начал энергично действовать и. продвинулся от эпирских портов до самой Беотии. У Тильфосской горы он разбил неприятельских полководцев Архелая и Аристиона и после этой победы, почти не встречая сопротивления, овладел всем греческим материком, за исключением Афин и Пирея; туда бросились Аристион и Архелай, и Сулле не удалось захватить эти пункты врасплох. Один римский отряд под начальством Луция, Гортензия занял Фессалию и проник в Македонию. Другой под командой Мунация занял позиции у города Халкиды, чтобы дать отпор неприятельским силам, стоявшим под предводительством Никомеда на острове Эвбее. Сам Сулла стал лагерем у Элевзина и Мегары, откуда он господствовал над Грецией и Пелопоннесом, и вел осаду Афин и Пирея. Эллинские города, как всегда, охваченные страхом перед первой опасностью, сдались на милость победителя и были довольны, что откупились от более тяжелых кар поставкой продовольствия и солдат и уплатой денежного штрафа.

Менее быстро подвигались осадные операции в Аттике. Сулле пришлось строить тяжелые осадные машины; рощи Академии и Ликея должны были доставить строевой лес для них. Архелай энергично и умело руководил обороной; он вооружил своих матросов и, усилившись таким образом, отражал превосходными силами нападения римлян и часто предпринимал успешные вылазки. Понтийская армия Дромихета, которая спешила на помощь афинянам, была после упорного боя разбита римлянами под стенами Афин. В этой битве особенно отличился храбрый помощник Суллы Луций Лициний Мурена. Однако это не повлияло на ускорение хода осады. Из Македонии, где тем временем окончательно утвердились каппадокийцы, постоянно и регулярно прибывали морским путем значительные подкрепления, и Сулла не был в состоянии отрезать им доступ в укрепленную гавань. Правда, у афинян начали иссякать съестные припасы, однако, ввиду близости обеих крепостей, Архелай мог делать неоднократные попытки перевозить хлеб из Пирея в Афины, и эти попытки не всегда были неудачными. Таким образом зима 87/86 года не дала никаких результатов. Как только время года позволило это, Сулла энергично атаковал Пирей. При помощи снарядов и подкопов ему удалось пробить брешь в крепких перикловских стенах, и римляне немедленно пошли на штурм. Однако штурм был отбит, и когда римляне повторно пошли на приступ, то оказалось, что позади разрушенных частей стены воздвигнуты укрепления в форме полумесяца. В нападающих стреляли с трех сторон, и римляне вынуждены были отступить. Тогда Сулла снял осаду и ограничился блокадой. Между тем в Афинах совершенно истощились съестные припасы. Гарнизон пытался договориться об условиях капитуляции; однако Сулла ответил красноречивым афинским послам, что их слушает не ученик, а полководец, который примет только безусловное подчинение. Аристион, зная, какая участь ожидает его при такой капитуляции, медлил с ответом. Тогда к городским стенам были приставлены лестницы, и город, уже почти не защищаемый, был взят приступом (1 марта 86 г. до н.э.). Аристион заперся в Акрополе, но вскоре сдался римлянам. Сулла отдал город своим солдатам на разграбление. Видные главари восстания были казнены. Однако самому городу Сулла вернул его свободу и владения, в том числе даже имевший важное значение Делос. Таким образом Афины еще раз спасло их славное прошлое. Итак, преподаватель эпикурейской философии был побежден. Однако положение Суллы оставалось крайне тяжелым и даже отчаянным. Он вел войну уже больше года, но не подвинулся сколько-нибудь значительно вперед. Ему никак не удавалось взять один единственный порт; Азия была предоставлена полностью самой себе; завоевание Македонии наместниками Митридата было незадолго до этого завершено взятием Амфиполя. Без флота - это становилось все более очевидным - было совершенно невозможно не только поддерживать регулярную связь с Италией и обеспечить подвоз подкреплений от нападений неприятельских кораблей и бесчисленных пиратов, но не было никакой возможности вновь завладеть хотя бы Пиреем, не говоря уже об Азии и островах. И не видно было, как можно добыть корабли. Еще зимой 87/86 года Сулла отправил в восточные воды одного из самых способных и ловких своих офицеров, Луция Лициния Лукулла, с поручением набрать там по возможности кораблей для флота. Лукулл получил заимообразно у родосцев и других мелких общин шесть открытых судов и вышел с ними в море. Однако большая часть его судов была захвачена пиратами, а сам он спасся только благодаря счастливому случаю. Пересаживаясь с корабля на корабль и таким образом обманув неприятеля, Лукулл пробрался через Крит и Кирену в Александрию. Однако египетский двор вежливо, но решительно отказал в просьбе помочь римлянам военными кораблями. Этот случай ярче всего прочего свидетельствует о глубоком упадке Рима, некогда имевшего возможность с благодарностью отклонить предложение египетских царей о посылке ему на помощь всего своего флота, теперь же оказавшегося банкротом даже в глазах александрийских государственных деятелей. К этому присоединились финансовые затруднения. Сулла исчерпал уже сокровищницы олимпийского Зевса, дельфийского Аполлона, эпидаврского Асклепия, причем вознаградил за это богов половиной территории, отнятой в виде наказания у Фив. Но еще пагубнее, чем все эти военные и финансовые затруднения, повлиял происшедший в Риме государственный переворот; его быстрая, решительная и насильственная развязка далеко превзошла все самые худшие опасения. Революция была господином положения в столице. Сулла был отстранен от должности, вместо него главнокомандующим азиатской армии был назначен демократический консул Марк Валерий Флакк. В Греции со дня на день можно было ожидать его прибытия. Солдаты, правда, оставались верными Сулле, который делал все, чтобы поддерживать их в хорошем настроении. Однако чего можно было ожидать, раз не было денег и подвоза, главнокомандующий был отрешен от должности и подвергнут опале, преемник его был в пути и вдобавок ко всему этому не предвиделось конца войны с упорным врагом, господствующим на море?

Царь Митридат постарался освободить своего противника из затруднительного положения. По-видимому, он был недоволен оборонительной тактикой своих полководцев и послал им приказ одолеть врага самым энергичным образом. Еще в 87 г. его сын Ариарат двинулся из Македонии, чтобы бороться с Суллой в самой Греции. Этот поход был прекращен только вследствие внезапной смерти Ариарата у Тизейского мыса, в Фессалии. Преемник Ариарата Таксил, гоня перед собой римский отряд, стоявший в Фессалии, появился теперь (86 г. до н.э.) у Фермопил с армией, которая состояла, по рассказам, из 100 000 пехоты и 10 000 всадников. С ним соединился Дромихет. И Архелай очистил Пирей, сначала частично, а потом и полностью; по-видимому, это произошло не столько под натиском Суллы, сколько во исполнение приказов Митридата. В Беотии Архелай присоединился к главной понтийской армии. Сулла приказал разрушить Пирей со всеми его сооружениями, вызывавшими всеобщее восхищение. Затем он двинулся вслед за понтийской армией, надеясь, что ему удастся дать генеральное сражение еще до прибытия Флакка. Тщетно Архелай советовал не принимать сражения, утвердиться на море и побережье и задерживать продвижение неприятеля. Как некогда при Дарий и Антиохе, восточные полчища бросились в бой стремительно и слепо, как испуганное стадо устремляется прямо в огонь. В данном случае это было особенно неразумно, так как, если бы азиаты выждали еще несколько месяцев, они, пожалуй, оказались бы свидетелями сражения между Суллой и Флакком.

В марте 86 г. обе армии сошлись в долине Кефисса близ Херонеи. Даже со включением вытесненного из Фессалии отряда, которому удалось присоединиться к главным римским силам, и с включением греческих контингентов, римская армия была втрое малочисленнее, чем вражеское войско. А главное, неприятель обладал гораздо более сильной конницей, очень опасной в данных топографических условиях. Сулла был вынужден защищать от нее свои фланги посредством рвов; а для защиты своего фронта от боевых колесниц неприятеля он выстроил цепь столбов между первой и второй линией своего строя. Битву открыли боевые колесницы. Первая линия римлян отступила за упомянутые столбы. Колесницы наткнулись на это препятствие и были отброшены назад римскими пращниками и стрелками. Устремившись на боевую линию своего собственного войска, колесницы вызвали замешательство в македонской фаланге и в отряде италийских беглецов. Архелай поспешно стянул с обоих флангов конницу и направил ее против неприятеля, чтобы выиграть время и привести в порядок свою пехоту. Конница стремительно напала на римлян и прорвала их ряды. Однако римская пехота быстро сомкнула свои ряды и оказала мужественное сопротивление атаковавшим ее со всех сторон всадникам. Тем временем Сулла сам повел на правом фланге свою конницу на обнаженный фланг неприятеля. Азиатская пехота отступила, в сущности не вступив в бой. Ее отступление вызвало тревогу и в рядах конницы. Победу принесло римлянам наступление всей пехоты, которая благодаря смятению среди неприятельской конницы снова получила возможность свободно двигаться. С целью задержать бегство, Архелай запер ворота своего лагеря. Однако эта мера лишь увеличила число жертв; когда же ворота наконец были раскрыты, римляне ворвались в них вместе с азиатами. По рассказам, Архелай не привел в Халкиду и двенадцатой части своей армии. Сулла преследовал его до берегов Эврипа, однако не мог перейти на другую сторону этого узкого пролива.

Это была большая победа. Однако ее результаты оказались незначительными, отчасти за недостатком флота, отчасти потому, что победитель вынужден был, вместо того чтобы преследовать побежденных, сначала защищаться против своих собственных соотечественников. Море все еще было покрыто только понтийскими эскадрами, они появлялись теперь даже западнее Малийского мыса. Даже после битвы при Херонее Архелай высадил свои войска на Закинфе и пытался прочно утвердиться на этом острове.

Между тем Луций Флакк с двумя легионами действительно высадился в Эпире. Бури и крейсировавшие в Адриатическом море неприятельские корабли причинили ему сильные потери. Войска Флакка стояли уже в Фессалии; туда должен был прежде всего направиться Сулла. Обе римские армии расположились друг против друга при Мелитее, на северном склоне Офризских гор; столкновение казалось неизбежным. Однако Флакк уклонился от сражения. Он имел случай убедиться, что солдаты Суллы отнюдь не склонны изменить своему победоносному вождю в пользу совершенно неизвестного демократического главнокомандующего; кроме того солдаты его авангарда начали перебегать в лагерь Суллы. Поэтому Флакк уклонился от борьбы, которая была ему во всех отношениях не по силам, и двинулся на север, с тем чтобы проникнуть через Македонию и Фракию в Азию и, одолев Митридата, проложить себе дорогу к дальнейшим успехам. С военной точки зрения кажется странным, что Сулла не помешал отступлению более слабого противника и, вместо того чтобы преследовать его, вернулся в Афины, где он, кажется, провел зиму 86/85 г. Возможно, Сулла здесь тоже руководился политическими соображениями и проявил достаточно умеренности и патриотизма, чтобы отказаться от победы над своими соотечественниками, по крайней мере пока не кончится война с азиатами, считая лучшим выходом из создавшегося печального положения следующее: революционная армия сражается против общего врага в Азии, а армия олигархии сражается с ним в Европе.

С наступлением весны 85 г. оказалось опять много дела и в Европе. Митридат, который неутомимо продолжал собирать войска в Малой Азии, отправил на Эвбею под начальством Дорилая новую армию. Своей численностью она не многим уступала армии, уничтоженной при Херонее. Объединившись с остатками армии Архелая, армия Дорилая перешла с Эвбеи через Эврип в Беотию. Понтийский царь судил о силе своей армии по тем победам, которые она одержала над ополчениями Вифинии и Каппадокии, и не понимал, почему дела в Европе приняли неблагоприятный для него оборот. Царедворцы уже шептались об измене Архелая. Начальнику новой армии был послан решительный приказ немедленно дать второе сражение римлянам и на сей раз непременно уничтожить их. Царская воля была исполнена если не в отношении победы, то по крайней мере в отношении вступления в бой.

Римляне и азиаты вторично встретились в долине Кефисса близ Орхомена. Многочисленная и превосходная азиатская конница стремительно напала на римскую пехоту. Ряды римлян дрогнули и подались назад. В этот критический момент Сулла, схватив боевой значок легиона, ринулся со своими ближайшими офицерами на врага и крикнул солдатам: "Если на родине вас спросят, где вы покинули своего вождя, отвечайте: при Орхомене". Слова вождя подействовали. Легионы сомкнули свои ряды, одолели неприятельскую конницу и затем легко опрокинули также пехоту. На следующий день лагерь азиатов был окружен и взят приступом. Большая часть азиатов была перебита или погибла в копайских болотах. Лишь немногие, в том числе Архелай, спаслись бегством на Эвбею. Беотийские города тяжело поплатились за свое вторичное отпадение от Рима, некоторые были совершенно уничтожены. Ничто не препятствовало теперь вступлению римлян в Македонию и Фракию: Филиппы были заняты, Абдеру понтийский гарнизон покинул по собственному почину, европейский материк был очищен от неприятеля. В конце третьего года войны (85 г. до н.э.) Сулла мог уже стать на зимние квартиры в Фессалии, чтобы весной 84 г. начать поход в Азию. С этой целью он приказал строить в фессалийских портах корабли.

Между тем существенно изменилось положение также в Малой Азии. Прежде царь Митридат выступал в роли спасителя эллинов, в начале своего правления он поддерживал независимость городов и освобождал их от налогов; но вызванные всем этим надежды быстро сменились самым горьким разочарованием. Митридат очень скоро показал свое настоящее лицо и стал править так деспотически, что далеко превзошел тиранию римских наместников. Это толкнуло даже терпеливое население Малой Азии на открытое восстание против него. Султан ответил на восстание самыми насильственными мерами. Покорившимся местностям он даровал независимость, их жителям - право гражданства, должникам - полную свободу от долгов, неимущим - землю, рабам - свободу. Около 15 000 таких вольноотпущенных рабов сражалось в армии Архелая. В результате этого декретированного свыше переворота всего существующего порядка произошли ужаснейшие сцены. Самые значительные торговые города - Смирна, Колофон, Эфес, Траллы, Сарды - запирали свои ворота перед царскими наместниками или убивали наместников и объявили себя сторонниками Рима.

Со своей стороны наместник Митридата Диодор перебил по приказу царя весь городской совет в Адрамитии. Диодор тоже, как и Аристион, был видным философом, но из другой школы и тоже готов был на все низости в угоду своему господину. Хиосцы, навлекшие на себя подозрение в симпатиях к Риму, были сначала обложены контирбуцией в 2 000 талантов; затем найдено было, что эта сумма внесена не полностью, и хиосцев массами посадили на корабли, и в оковах, под надзором их собственных рабов, увезли на берега Колхиды. Остров Хиос был занят понтийскими поселенцами. Вождей малоазийских кельтов с их женами и детьми Митридат приказал перебить всех в один день, а Галатию превратить в понтийскую сатрапию. Большая часть этих кровавых приказов действительно была выполнена либо в лагере самого Митридата, либо в Галатии. Но несколько вождей, которым удалось спастись, стали во главе своих сильных племен, разбили царского наместника Эвмаха и изгнали его из своей страны. Понятно, что царя Митридата преследовали кинжалы убийц. Тысяча шестьсот человек были запутаны в заговоры и приговорены судами Митридата к смерти.

Ярость, с которой царь неразумно обрушился на своих новых подданных, заставила их поднять против него оружие. Одновременно римляне стали теснить его также в Азии на море и суше. После неудачной попытки двинуть против Митридата египетский флот Лукулл снова обратился к сирийским приморским городам и на сей раз ему удалось добыть здесь корабли. Составленный таким образом флот Лукулл пополнял в портах Кипра, Памфилии и Родоса, пока не нашел возможным перейти в наступление. Он ловко избегал сражения с превосходными силами неприятеля, но все же достиг немаловажных успехов. Он занял остров и полуостров Книд, напал на Самос, отнял у неприятеля Колофон и Хиос.

Между тем Флакк тоже прибыл со своей армией. Он пришел через Македонию и Фракию в Византии, а оттуда переправился через пролив и дошел до Калхедона (конец 86 г.). Здесь вспыхнуло против него восстание в армии, якобы потому, что он утаил от солдат военную добычу и присвоил ее себе. Душой восстания был один из высших офицеров, имя которого сделалось в Риме нарицательным для всякого уличного оратора, Гай Флавий Фимбрия.

Поссорившись со своим главнокомандующим, он продолжал в лагере свою демагогию, которую практиковал на римском форуме. Армия сняла Флакка с его поста, и вскоре после этого он был убит в Никомедии, недалеко от Калхедона. По постановлению солдат, его место занял Фимбрия. Разумеется, он старался во всем угождать своим подчиненным. Так, например, в дружественном римлянам Кизике гражданам было приказано под страхом смерти выдать все свое имущество солдатам. В виде предостережения двое самых именитых граждан были тут же казнены. Однако с военной точки зрения смена главнокомандующего была все же полезной; в отличие от Флакка Фимбрия не был бездарным полководцем и действовал энергично и талантливо.

При Милетополе (на Риндаке, к западу от Бруссы) Фимбрия напал ночью врасплох на Митридата Младшего, который шел ему навстречу в качестве наместника понтийской сатрапии. Фимбрия разбил врага наголову; эта победа открыла Фимбрии дорогу к Пергаму, бывшему раньше главным городом римской провинции, а теперь столицей понтийского царя. Он прогнал оттуда Митридата, и последний вынужден был спасаться бегством в находившуюся недалеко гавань Питану, и сесть там на корабль. Как раз тогда в этих водах появился Лукулл со своим флотом. Фимбрия умолял его помочь захватить Митридата в плен. Однако в Лукулле оптимат был сильнее патриота. Он проплыл мимо, и Митридат успел бежать в Митилену.

Впрочем, положение Митридата и без того было тяжелым. В конце 85 г. Европа была для него потеряна, Малая Азия частью охвачена восстанием, частью занята римской армией; последняя угрожала самому Митридату в непосредственной близости. Римский флот под начальством Лукулла укрепил свое положение у берегов Троады двумя удачными морскими сражениями, у мыса Лектона и у острова Тенедоса. Флот, включив также корабли, построенные тем временем по распоряжению Суллы в Фессалии, господствовал в Геллеспонте и обеспечил начальнику римской сенатской армии безопасную и удобную переправу в Азию следующей весной.

Митридат пытался начать мирные переговоры. При других условиях виновник кровавого эфесского эдикта ни в коем случае не смел бы надеяться на мир с Римом. Но при внутренних сотрясениях римской республики, когда правящая партия объявила вне закона полководца, посланного против Митридата, и беспощаднейшим образом свирепствовала в Риме против товарищей Суллы по партии, когда один римский полководец стоял против другого, и в то же время оба они действовали против общего врага, Митридат надеялся достигнуть не только мира, но даже мира на выгодных условиях. Он мог обратиться со своим предложением к Сулле или к Фимбрии, выбор зависел от него. Митридат начал переговоры с обоими, но, кажется, он с самого начала желал заключить соглашение именно с Суллой, который в глазах царя был безусловно выше своего соперника. По указанию своего повелителя полководец Митридата Архелай потребовал от Суллы уступки царю Азии и обещал за это помощь царя в борьбе Суллы против демократической партии в Риме. Однако Сулла поступил со свойственным ему хладнокровием и благоразумием. Учитывая положение в Италии, он горячо желал скорейшей развязки в Азии, но очень невысоко оценивал выгоды союза с Каппадокией в предстоящей ему войне в Италии; притом он вообще был слишком горячим патриотом, чтобы согласиться на такую позорную и вредную уступку.

Во время мирных переговоров зимой 85/84 г. у Делия, на беотийском побережье, напротив острова Эвбеи, Сулла решительно отказался уступить хотя пядь земли. Но он - не без основания - остался верен старому римскому обычаю не увеличивать после победы своих требований и не вышел за пределы поставленных прежде условий. Сулла потребовал возврата всех завоеванных Митридатом и еще не отнятых у него римлянами стран: Каппадокии, Пафлагонии, Галатии, Вифинии, Малой Азии и островов, выдачи пленников и перебежчиков, выдачи восьмидесяти кораблей Архелая для усиления все еще незначительного римского флота и, наконец, уплаты жалованья и поставки продовольствия для армии, а также возмещения военных издержек в очень умеренной сумме в 3 000 талантов. Увезенные на Черное море жители Хиоса должны были быть возвращены на родину; македонянам, стоявшим на стороне Рима, должны были быть возвращены уведенные у них семьи; городам, находившимся в союзе с Римом, - предоставлено известное число военных кораблей. О Тигране, который, строго говоря, тоже должен был быть включен в мирный договор, обе стороны молчали, так как включение его вызвало бы бесконечные осложнения, нежелательные ни одной из обеих сторон. Таким образом за Митридатом оставались все страны, которыми он владел до войны, и от него не требовали ничего унизительного. Архелай прекрасно понимал, что сверх ожиданий достигнуто много, и большего нельзя ожидать. Поэтому он заключил на этих условиях прелиминарный мир и перемирие и вывел войска из тех городов в Европе, которые оставались еще в руках азиатов.

Однако Митридат не согласился на мир на этих условиях и настаивал на том, чтобы римляне отказались хотя бы от требования выдачи военных кораблей и уступили ему Пафлагонию. При этом он подчеркивал, что Фимбрия соглашается на гораздо более выгодные для Митридата условия мира. Сулла был оскорблен тем, что его предложения ставят на одну доску с предложениями авантюриста, не являющегося должностным лицом римской республики, и кроме того считал, что в своих предложениях дошел до пределов уступчивости. Он прервал переговоры и тем временем восстановил порядок в Македонии, наказал дарданров, синтов и медов, доставил своей армии добычу и приблизился к Азии. Он во всяком случае твердо решил отправиться в Азию, чтобы разделаться с Фимбрией.

Сулла немедленно двинул к Геллеспонту свои стоявшие во Фракии легионы и свой флот. Тогда Архелаю удалось, наконец, добиться от своего упрямого повелителя согласия на условия мира. Впоследствии при царском дворе косо смотрели на виновника невыгодного мира, даже обвиняли его в измене, так что по прошествии некоторого времени Архелай был вынужден бежать к римлянам; они охотно приняли его и осыпали его почестями. Римские солдаты тоже роптали. Причина их недовольства заключалась не столько в понятном возмущении, что варварскому царю, который умертвил восемьдесят тысяч их соотечественников и навлек неслыханные бедствия на Италию и Азию, разрешили безнаказанно вернуться на родину и унести бблыпую часть награбленных в Азии сокровищ. Римские солдаты роптали главным образом потому, что из их рук ускользнула военная добыча, на которую они рассчитывали. Вероятно, и самому Сулле больно было, что политические осложнения помешали ему выполнить его задачу, в военном отношении столь легкую, и заставили его после таких побед довольствоваться таким миром. Однако, согласившись на эти условия мира, Сулла еще раз проявил самоотверженность и дальновидность, с которыми он вел войну. Ибо в самом благоприятном случае потребовались бы еще годы, чтобы продолжать борьбу против царя, который владычествовал почти на всем побережье Черного моря и упрямство которого ясно сказалось даже в последних переговорах; к тому же положение в Италии было таково, что, казалось, для Суллы уже было поздно выступить с немногими находящимися в его распоряжении легионами против правящей в Риме партии.

Во всяком случае, прежде чем Сулла мог выступить против правящей в Риме партии, он должен был непременно покончить с дерзким офицером, стоявшим в Азии во главе демократической армии, дабы этот офицер из Азии не мог потом прийти на помощь революции в Италии, точно так же как Сулла надеялся теперь подавить эту революцию, опираясь на свое положение в Азии. У Кипселы, на реке Гебре, Сулла получил известие о том, что Митридат утвердил мирный договор. Однако Сулла продолжал свой поход в Азию, утверждая, что царь якобы желает лично встретиться с римским полководцем и договориться с ним об условиях мира. Надо думать, это был лишь благовидный предлог для того, чтобы перевести армию в Азию и расправиться там с Фимбрией.

Итак, Сулла в сопровождении своих легионов и Архелая переправился через Геллеспонт. Встретившись в Дардане на азиатском берегу Геллеспонта с Митридатом, он устно заключил с ним мирный договор. После этого Сулла продолжал свой поход, пока не достиг лагеря Фимбрии у Фиатиры, вблизи Пергама.

Сулла стал лагерем у самого лагеря Фимбрии. Солдаты Суллы, далеко превосходившие солдат Фимбрии по своей численности, дисциплине и опытности, а также по уровню руководства, с презрением смотрели на эту оробевшую и деморализованную толпу и на ее самозванного главнокомандующего. Дезертирство из лагеря Фимбрии усиливалось изо дня в день. Когда Фимбрия отдал приказ к наступлению, его солдаты отказались сражаться со своими соотечественниками и даже отказались поклясться Фимбрии, что будут твердо стоять друг за друга. Попытка убить Суллу окончилась неудачей. На испрошенное Фимбрией свидание Сулла не явился лично и ограничился тем, что через одного из своих офицеров предложил ему возможность спасти свою жизнь.

Фимбрия был проходимцем, но не трусом. Он отказался принять предложенный ему Суллой корабль и бежать к варварам, отправился в Пергам и там в храме Асклепия бросился на свой меч. Те из его приближенных, которые больше всего скомпрометировали себя, бежали к Митридату или к пиратам, где были радушно приняты. Основная масса его войска отдалась под начальство Суллы.

Оба эти легиона, на которые Сулла все же не мог положиться в предстоявшей войне, он решил оставить в Азии, где в отдельных городах и местностях еще долго сказывались последствия ужасного кризиса. Начальником этого войска и наместником в римской Азии он назначил лучшего из своих офицеров, Луция Лициния Мурену. Революционные мероприятия Митридата, как то: освобождение рабов и уничтожение долговых обязательств, были, разумеется, отменены; впрочем, во многих местах эта реставрация могла быть проведена только с помощью военной силы. Города восточной пограничной области были коренным образом реорганизованы: с этого времени они стали считать 84 год до н.э. годом новой эры своего существования. Затем победители стали вершить по-своему правосудие. Самые видные приверженцы Митридата и виновники убийств италиков были казнены. Налогоплательщики был

12.01Вильгельм Оранский. Последние годы жизни

12.01Вильгельм Оранский. Борьба за единство Нидерландов

09.01Вильгельм Оранский в 1567 - 1576 гг.

04.09Вильгельм Оранский. Вождь оппозиции

04.09Вильгельм Оранский. Начало политической деятельности