2-я Пуническая война. Начало войны

С наступлением благоприятного времени года Ганнибал собрал в Картагене войска, которые должны были войти в состав главной армии; в них было 90 тыс. чел. пехоты и 12 тыс. чел. конницы, из которых приблизительно две трети были африканцы и одна треть — испанцы; 37 слонов он взял с собой по-видимому, не столько для серьезных военных целей, сколько для того, чтобы импонировать галлам. Пехоте Ганнибала в противоположность той, которой предводительствовал Ксантипп, не нужно было прятаться за линией слонов, а ее вождь был достаточно осмотрителен, для того чтобы только изредка и осторожно употреблять в дело это обоюдоострое оружие, бывавшее причиной поражения собственной армии столь же часто, как и причиной поражения неприятеля. С этой армией Ганнибал двинулся весной 218 г. до н.э. из Картагена к берегам Эбро. Он сообщил своим солдатам о принятых им мерах, в особенности о завязавшихся сношениях с кельтами, так же как и о средствах и о цели экспедиции, так что даже простые рядовые, в которых продолжительная война развила военные инстинкты, чувствовали ясный ум и твердую руку вождя, за которым шли с полным доверием в неизвестную даль; а пламенная речь, в которой он рассказал им о положении отечества и требованиях римлян, о неизбежном порабощении дорогой родины и постыдном требовании выдать любимого вождя и его штаб, заставила вспыхнуть во всех сердцах чувства солдата и гражданина.

Римское государство находилось в таком положении, в которое можно попасть даже при прочном владычестве предусмотрительной аристократии. Эта аристократия хорошо знала, что ей было нужно, и даже многое делала, но ничего не делала как следует и вовремя. Уже давно можно было бы завладеть Альпийскими воротами и покончить с кельтами, но кельты все еще были страшны, а ворота открыты. С Карфагеном можно было бы жить в дружбе, если бы честно соблюдался мирный договор 241 г. до н.э.; а если это было нежелательно, Карфаген мог быть уже давно покорен; но мирный договор был фактически нарушен захватом Сардинии, и могуществу Карфагена все-таки не препятствовали возрождаться в течение 20 лет. Сохранить мир с Македонией не составило бы никакого труда, но ее дружба была принесена в жертву из-за ничтожной прибыли. Очевидно, недоставало такого государственного мужа, который был бы способен направить все дела управления к одной общей цели; во всем, что ни делалось, не было надлежащей меры: или делалось слишком много, или делалось слишком мало.

Теперь начиналась война, время и место которой были предоставлены выбору неприятеля; и при вполне обоснованном сознании превосходства своих военных сил никто не знал, какова будет цель ближайших военных действий и как придется их вести. Римское правительство имело в своем распоряжении полмиллиона хороших солдат — только римская конница уступала и качественно, и количественно карфагенской, так как первая составляла приблизительно одну десятую, а вторая одну восьмую часть выступивших в поход войск. Против римского флота из 220 пятипалубных судов, только что возвратившихся из Адриатического моря в западные воды, ни одно из причастных к этой войне государств не могло выставить равного ему. Само собою было ясно, каково должно было быть естественное и правильное использование этого подавляющего превосходства военных сил. Уже давно убедились в том, что войну следует начать высадкой в Африке; позднейшие события заставили римлян включить в план военных действий одновременную высадку в Испании главным образом для того, чтобы не встретиться под стенами Карфагена с испанской армией. Соответственно этому плану, лишь только война началась фактически с нападения Ганнибала в начале 219 г. на Сагунт, следовало отправить войска в Испанию, прежде чем этот город пал; но то, чего требовали и интересы государства, и его честь, не было сделано вовремя. В течение восьми месяцев Сагунт бесплодно оборонялся; даже когда он сдался, Рим еще ничего не предпринял для высадки войск в Испании. Однако страна между Эбро и Пиринеями оставалась еще свободной; ее обитатели не только были естественными союзниками римлян, но подобно сагунтинцам также получали от римских эмиссаров обещания скорой помощи. На переезд в Каталонию из Италии морем требовалось немного более времени, чем на переход туда из Картагена сухим путем; поэтому, если бы вслед за состоявшимся тем временем формальным объявлением войны римляне двинулись с места подобно финикийцам в апреле, то Ганнибал мог бы встретиться с римскими легионами на линии Эбро. Впрочем, уже в то время большая часть армии и флота была готова к экспедиции в Африку, а второму консулу Публию Корнелию Сципиону было приказано направиться к берегам Эбро; но он не торопился и, когда на берегах По вспыхнуло восстание, двинул туда армию, уже готовую к посадке на суда, и стал организовывать для испанской экспедиции новые легионы.

Поэтому, хотя Ганнибал и встретил на Эбро самое упорное сопротивление, но только со стороны туземного населения; а так как при тогдашних обстоятельствах время было для него более дорого, чем кровь его солдат, то он, пожертвовав четвертою частью своей армии, преодолел эти препятствия в несколько месяцев и достиг линии Пиренеев. Что промедление римлян вторично оставит беззащитными их испанских союзников, было так же легко предвидеть, как и легко было избежать этого промедления, между тем как своевременное появление римлян в Испании, по всей вероятности, предотвратило бы поход на Италию, которого в Риме не ожидали даже весной 218 г. Ганнибал вовсе не имел намерения отказываться от своего испанского «царства», для того чтобы устремиться в Италию подобно человеку, которому нечего больше терять; и продолжительное время, которое он потратил на завладение Сагунтом и на покорение Каталонии, и значительный отряд, оставленный им для занятия вновь приобретенной территории между Эбро я Пиренеями, вполне убедительно доказывают, что если бы римская армия стала оспаривать у него обладание Испанией, то он не стал бы избегать встречи с нею; всего же важнее то, что если бы римляне оказались в состоянии оттянуть его выступление из Испании всего на несколько недель, зима заперла бы альпийские проходы, прежде чем он их достиг, и африканская экспедиция могла бы беспрепятственно направиться к своей цели.

Дойдя до Пиренеев, Ганнибал отпустил часть своей армии на родину; эта была заранее обдуманная мера, которая должна была доказать солдатам уверенность вождя в успехе и рассеять опасения, что его экспедиция принадлежит к числу тех, из которых не возвращаются домой. С армией из старых, опытных солдат, состоявшей из 50 тыс. пехотинцев и 9 тыс. всадников, Ганнибал перешел без затруднений через горы и затем двинулся вдоль морского берега на Нарбонну и Ним по территории кельтов, через которую ему прокладывали путь частью завязанные ранее дружественные сношения, частью карфагенское золото, а частью оружие. Только в конце июля, когда его армия достигла Роны против Авиньона, ее, по-видимому, ожидало более серьезное сопротивление. Консул Сципион, который на пути в Испанию прибыл (около конца июня) в Массалию, узнал там, что он опоздал и что Ганнибал уже перешел не только через Эбро, но и через Пиренеи.

12.01Вильгельм Оранский. Последние годы жизни

12.01Вильгельм Оранский. Борьба за единство Нидерландов

09.01Вильгельм Оранский в 1567 - 1576 гг.

04.09Вильгельм Оранский. Вождь оппозиции

04.09Вильгельм Оранский. Начало политической деятельности