Восстание Богдана Хмельницкого и война за освобождение Украины

Резкое угнетение украинской жизни, наступившее после подавления казацких выступлений конца XVI - начала XVII вв., само по себе не обещало прочности новым порядкам. Население с неудовольствием подчинялось им, ожидая только первого удобного случая, чтобы с ними покончить. И реестровые казаки, лишенные самоуправления и подчиненные чуждым им и враждебно настроенным начальникам полякам; и казаки выписчики, исключенные из войска, обязанные наравне с крестьянами нести все тяготы крепостного состояния, подчиняться панским прислужникам и еще сносить всякие притеснения и надругательства от расквартированных польских солдат; и украинское крестьянство, искавшее беспанских земель, а теперь со страхом и гневом видевшее, как надвигается на них тяжелое иго панщины; и украинское мещанство, и духовенство, лишившееся помощи и защиты, какую имели в лице казачества. Весь новый порядок держался одним: миром в Польше, дававшим ей возможность держать свои войска на Украине, не нуждаясь в помощи казаков.

Первая случившаяся война неминуемо подорвала бы в корне эти новые порядки на Украине, так как для войны необходимо было бы войско, нужны были бы казаки. Это было явление исключительное, что Польше более десяти лет удалось прожить без войны. Шляхта крепко держала в руках короля и не позволяла ему затрагивать соседей. Но в конце концов горючего материала на Украине собралось так много, что он загорелся и без посторонней искры - от одних слухов о королевских планах войны. Владислав носился с планами войны с Турцией. К этому склоняла его Венецианская республика, воевавшая с турками и обещавшая привлечь к войне и другие государства. Зная нерасположение польской шляхты к каким-либо военным предприятиям, король задумывал напустить на Турцию казаков, чтобы они понудили ее к войне, и вел втайне переговоры с казачьей старшиной. Но представители польской аристократии, проведав об этом, так решительно воспротивились этим планам, что король вынужден был отказаться от своих замыслов, и казачья старшина, со своей стороны, затаила в своем кругу весь этот инцидент. Это было в 1646 г. Однако вскоре после этого произошел случай, раскрывший эти королевские замыслы.

Чигиринскому сотнику Богдану Хмельницкому пришлось испытать большую несправедливость: агенты старосты во главе с подстаростой Чаплицким отняли у него его субботовское имение, разорили хозяйство, насмерть засекли его десятилетнего сына и увезли жену. Хмельницкий начал искать суда и управы на эти бесчинства, но польские судьи нашли, что со своей женой – полькой он не был обвенчан должным образом, а нужных документов на владения Субботиным не имел. Затем Хмельницкий, как «подстрекатель», и вовсе очутился в старостинской тюрьме, из которой его освободили только друзья. Раздраженный и расстроенный, утратив все в жизни, Хмельницкий из домовитого хозяина превратился в предводителя восстания.

Сам, будучи участником тайных переговоров с королем, Хмельницкий знал, что король в своих видах желал увеличения казачьего войска и освобождения его от стеснений новой ординации; ввиду этого он надеялся, что король не будет против восстания - казаки все еще слишком верили в силу и значение личной воли королевской, хотя польская конституция очень мало оставляла места этой последней. Рассказывали, что Хмельницкий выкрал у одного из старшин, Барабашенка, оригиналы королевских писем к казакам и бежал с ними на Запорожье в конце 1647 г. Там, среди своевольного казачества, а затем и среди реестровиков он стал агитировать в пользу восстания, ссылаясь на королевское сочувствие, а что еще важнее - через своих знакомых татарских мурз вошел в сношения с ханом Ислам-Гиреем, склоняя его к участию в войне с Польшей, к посылке с казаками татарских отрядов на Украину. План был не нов, как мы уже знаем, но Хмельницкому удалось то, что не удавалось осуществить до него ни Жмайлу, ни Павлюку. Хан был раздражен тем, что польское правительство прекратило уплату условленной ежегодной дани, кроме того, в Крыму был голод, нужна была война для пропитания, а пока на Украине царило спокойствие, трудно было там чем-нибудь поживиться. Ввиду этого хан обнадежил Хмельницкого своим содействием, обещал послать ему в помощь Тугай-бея, перекопского мурзу, с большой татарской ордой.

Когда об этом узнали на Запорожье, дело восстания было решено. Хмельницкий был провозглашен гетманом. По Украине были распространены вести, что к весне будет война, и всякими тайными дорогами охочий люд начал стекаться на Запорожье, чтобы принять участие в долгожданном восстании.

Но слухи об этом скоро дошли и до польских ушей, шляхта встревожилась и начала призывать Николая Потоцкого, чтобы он принял меры к защите Украины (тогда уже он был верховным гетманом, на место умершего Конецпольского, а польным гетманом - Калиновский). Потоцкий стал готовиться к войне, мобилизовать свои силы. Король отговаривал его от военных действий, советуя выпустить казаков на море, чтобы таким образом дать исход накопившейся энергии, но Потоцкий боялся сейма и не хотел слушать королевских советов. Впрочем, писал Хмельницкому, уговаривая его возвратиться на Украину, но Хмельницкий требовал отмены порядков 1638 г. и возвращения прежних казачьих вольностей. Этого Потоцкий сам без сейма не мог сделать и потому продолжал готовиться к войне и весной двинулся на Украину.

Надежды поляков на замок Кодак, построенный на Днепре для пресечения активности запорожцев, не оправдались – Хмельницкий не стал его осаждать и просто обошел. Перед собой, вскоре после Пасхи, Калиновский отрядил своего сына Стефана с конным войском и с казаками, а остальную часть реестровых отправил Днепром на судах. Сам же, с главным польским войском медленно двигался за ними, собирая свои роты. Не встречая неприятеля, Стефан Потоцкий неосторожно углубился далеко в степь. Хмельницкий позволил ему пройти далеко на юг, затем напал на него со всеми силами на потоке Желтые Воды, впадающем в Ингулец. Обложив его здесь, он затем принялся за реестровых казаков, двигавшихся по Днепру; среди них было также много людей, склонных к восстанию, и под Каменным Затоном они взбунтовались, перебили старшину, стоявшую на стороне поляков, и присоединились к войску Хмельницкого. Тогда и татары, до сих пор только присматривавшиеся со стороны, ожидая исхода, присоединились к Хмельницкому и общими силами напали на войско Стефана Потоцкого. Бывшие с последним, казаки перешли на сторону Хмельницкого, и оставшееся польское войско было разбито наголову и уничтожено в урочище Княжий Байрак 6 мая 1648 г. После этого Хмельницкий, немедля двинулся на Украину. Главное польское войско подошло уже было к Чигирину, но, не имея известий от Стефана Потоцкого, оба гетмана обеспокоились и, боясь попасть в беду, повернули назад и по пути уже уничтожали крепости, поселения и возможные запасы, чтобы не достались врагу. Прошли уже Корсунь, когда пришло известие, что Хмельницкий приближается с татарами. Гетманы были очень обескуражены этим известием и стали лагерем жду Корсунем и Стеблевым, в очень неудобном месте, а затем, увидев огромные силы Хмельницкого, испугались и, бросив лагерь, хотели отступать. Но попали в засаду, и Хмельницкий 15-16 мая 1648 г. разгромил вконец и это главное польское войско. Все войско, начальствующие лица и оба гетмана попали в руки Хмельницкого, а тот передал их Тугай-бею.

Польша осталась без вождей и без войска перед лицом победоносного казачества. И как раз в это время в довершение несчастья поляков умер король Владислав, которого казаки любили, и ввиду этого при его посредничестве с ними легко было бы столковаться. Ни Хмельницкий, ни казачество, подымая восстание, не думали ни о каком-нибудь коренном переустройстве украинских отношений. Они хотели добиться отмены ординации 1638 г. и возобновления старых казачьих порядков, как писал Хмельницкий из Запорожья Потоцкому, самое большое - чтобы реестровое войско было увеличено до тысяч, как задумывал сам покойный король в сношениях своих с казаками. После Корсунской битвы Хмельницкий выслал своих послов с письмами к королю и к различным выдающимся лицам, оправдываясь в восстании, и, чтобы не раздражать поляков, прошел только к Белой Церкви, расположился там и ожидал ответа. Однако, ввиду неопределенности дальнейших отношений, он одновременно поднимал через своих посланцев окрестную Украину; для этого, впрочем, не требовалось никаких усилий: куда только доходило известие о погроме польских гетманов, поляки и евреи спешили спасаться бегством, окрестное население поднималось, громило панские поместья, избивало шляхту и евреев, захватывало панские земли и вводило у себя казацкий строй. В это время Хмельницкий мог бы вдоль и поперек перейти не только всю Украину, а и Беларусь, Литву и самую Польшу и не встретил бы сколько-нибудь серьезного сопротивления; словно возмущенное море поднялось бы вокруг него угнетенное холопство, крестьянство, чтобы положить конец господству шляхты. И без того, лишь под влиянием известий о Хмельницком, происходили восстания в самых отдаленных местностях. Но Хмельницкий в то время не интересовался такими перспективами: его и без того тревожило, что он так сильно оскорбил величие Польского государства, и правительство вместо того, чтобы благожелательно уладить казачий вопрос, приложит усилия к тому, чтобы задавить казачество. Он ждал ответа на свои письма, но узнал, что король в гробу, и Польша осталась без власти. Это делало обстоятельства еще более затруднительными для скорого восстановления отношений; сам Хмельницкий и казаки верили в добрую волю короля и были убеждены, что все зло шло от панов, не повиновавшихся королю, а Польша теперь очутилась именно в руках этих панов. В Варшаве заседал конвокационный сейм, совещался и по вопросу, как быть с казаками, и ничего не сумел сделать для успокоения казацкого восстания. Вызвали Адама Киселя и еще нескольких комиссаров для переговоров с Хмельницким и вместе с тем решили собрать новое войско против казаков. Все это не свидетельствовало об искреннем желании уладить отношения с казаками, и Хмельницкий продолжал держаться настороже. Сам он не выступал открыто против Польши, ожидая, что ему привезут эмиссары, но тем временем разные казацкие агитаторы расходились во все стороны, расширяя район народного восстания, избивая шляхту и евреев. Все Заднепровье, вся Киевская Земля, кроме глубокого Полесья, и почти вся Брацлавщина была уже в руках казачьих «загонов», как их называли.

Иеремия Вишневецкий (1612 –1651), владелец огромных заднепровских поместий, принял католичество лишь в юности, но стал самым жестоким врагом казачества, своим восстанием разрушившего всю его «фортуну». Он принужден был кружным путем через Полесье бежать из своих заднеповских владений, так как вся остальная Киевская земля была охвачена восстанием. Он перешел на Волынь и там пробовал сдержать казацкое движение, надвигавшееся под предводительством Максима Кривоноса (в песнях называемого Перебийносом).

Хмельницкий также подвигался медленно на Волынь, в ожидании комиссаров. Но прежде чем те пробрались к нему сквозь казачьи заслоны, новое польское войско собралось в Южной Волыни и начало наступать на Хмельницкого. Тогда и Хмельницкий двинулся против него и послал за татарской ордой. Противники сошлись под Пилявцами, маленьким замком над рекой Пилявкой. Хмельницкий вел переговоры, пока дождался татар, а затем, вызвав поляков на битву, напал 13 сентября 1648 г. со всеми силами казацкими и татарскими. Поляки проиграли битву и под влиянием разных тревожных слухов, разошедшихся по войску, решили отступать. Но ночью прошел по лагерю слух, что главные вожде уже бежали из лагеря, и это навело такой страх, что все польское войско в паническом ужасе бросилось бежать куда глаза глядят. Казаки, застав утром пустой лагерь, догоняли потом беглецов, избивали, ловили и обогатились добычей, как никогда.

Уцелевшие остатки польского войска собрались во Львове и отдали главное начальствование Вишневецкому. Тот собрал контрибуции с мещан, с церквей, с монастырей, но в конце концов бросил Львов, считая невозможным защищаться здесь, и перешел в Замостье. Хмельницкий между тем постепенно подвигался на запад, ожидая избрания нового короля, который мог бы уладить отношения. Подступал ко Львову и, собственно говоря, имел его в руках, так как он стоял без всякой защиты. Кругом в Галиции также подымалось восстание: крестьяне, мещане вместе с украинской шляхтой восставали и изгоняли поляков. Но Хмельницкий не позаботился поддержать это движение. Простоял две недели под Львовом, обстреливал город, затем заявил, что решил пощадить его из-за львовских украинцев, взял выкуп и двинулся к Замостью. И эту крепость со своими силами он мог бы взять без хлопот, но, очевидно, сам не желал этого, умышленно затягивал осаду и наконец дождался здесь известия об избрании нового короля.

Был избран брат Владислава, Ян-Казимир, за которого высказывался также и Хмельницкий. Новый король прислал ему письмо, в котором извещал об избрании, обещал казачеству и православной вере различные льготы, просил прекратить поход и ожидать королевских комиссаров. Хмельницкий ответил, что исполнит королевскую волю - возвращается обратно, и действительно, направился с войском к Киеву.

Хмельницкий возвращался в Киев в радостной надежде на скорое и благополучное окончание конфликта; он все еще имел в виду главным образом интересы казачества, из-за которых он и поднял восстание. Украинский народ, крестьянство для него, как и для предводителей предыдущих восстаний, было лишь орудием для осуществления казацких требований, и крестьянин лишь косвенно, путем развития и усиления казачества, мог ожидать некоторого облегчения также и своего положения; национальный вопрос в представлениях Хмельницкого не выходил за пределы религиозных интересов, которым он, вероятно, до сих пор тоже не очень интересовался, так как близких отношений с киевскими кругами у него до сих пор не отмечалось. Только теперь, прибыв в Киев, чтобы ожидать здесь королевских комиссаров, Хмельницкий имел возможность в тогдашнем центре национальной украинской жизни войти ближе в здешние планы, взгляды и настроения.

При митрополите Борецком несколько лет тому назад в Киеве строились широкие планы. Только тогда еще не было силы, на которую можно было бы опереться - казачество еще не было достаточно сильно и сплочено для этого. Теперь под рукой Хмельницкого оно выросло до такого могущества, что с ним можно было отважиться на многое. Иерусалимский патриарх Паисий, находившийся тогда в Киеве, высказывал мысли, далеко выходившие за пределы казачьих ординаций и торгов с польскими комиссарами за казацкие права. Современники говорят, что он величал Хмельницкого князем Руси, т.е. главой независимого украинского государства. Под влиянием этих бесед Хмельницкий сам стал другими глазами смотреть на свое восстание и его задачи. Добиться большого реестра и больших вольностей для казачьего войска - этого было мало, надо было думать обо всем народе, о всей Украине. Эти новые мысли Хмельницкого вырывались у него перед польскими комиссарами, из которых один записал их в своем дневнике. «Я сделал уже, о чем не думал сперва, теперь добьюсь того, что надумал», — говорил Хмельницкий перед комиссарами.- Освобожу из польской неволи весь русский (украинский) народ! До сих пор воевал я за причиненные мне обиды и несправедливости, теперь буду воевать за нашу православную веру. Поможет в этом мне весь народ, по самый Люблин, по Краков, и я от народа не отступлю, потому что это наша правая рука. А чтобы вы, покорив крестьян, не напали на казаков, у меня их будет двести, триста тысяч. За границу войной не пойду, на турка и татарина сабли не подыму! Довольно мне Украины, Подолии и Волыни. А став над Вислой, скажу тем дальним ляхам: „Сидите и молчите, ляхи!" И дук, и князей загоню туда! А если будут за Вислой брыкаться, я найду их и там! Не ступит у меня на Украине нога ни одного князя или шляхтича, а если какой-нибудь захочет есть хлеб с нами - пусть будет послушен войску Запорожскому. Я малый и незначительный человек, но по воле Божьей стал единым владетелем и самодержцем русским».

В этих фразах все яснее отражаются новые мысли, занимавшие Хмельницкого. Не вполне ясно еще и ему самому представлялись эти новые планы, но ясно выступает главнейшее, то, что отметил я выше: убеждение, что надо бороться за весь украинский народ, за всю Украину, за ее освобождение, независимость и самостоятельность. С этой точки зрения вся прошлогодняя война должна была считаться теперь потерянным временем. Был упущен самый благоприятный момент для освобождения украинского народа. Нужно было думать о том, чтобы как-нибудь исправить эту ошибку. И комиссары, приехав в начале 1649 г., застали уже на Украине приготовления к новой войне; Хмельницкий не хотел даже вести с ними переговоров о новых порядках, какие должны быть заведены в казачьем войске. Он понимал, что для того, чтобы говорить об освобождении украинского народа, нужно было потрясти самые основания Польской державы. Но на этот раз ему не повезло так, как в первую войну. Хотя начало было опять очень удачно.

Как только комиссары известили короля о военных замыслах Хмельницкого, было созвано всеобщее шляхетское ополчение, а регулярное польское войско, не ожидая последнего, двинулось против казаков на Южную Волынь. Хмельницкии двинулся против него. Убедившись в превосходстве его сил, польское войско стало отступать и остановилось под хорошо укрепленным замком Збаражем. К польскому войску присоединился Вишневецкий, и ему было передано общее командование. Хмельницкий обложил Збараж и начал томить польское войско беспрерывными атаками и канонадами, так что поляки скоро выбились из сил. Призывали короля, умоляя поспешить им на помощь, но королю не с чем было идти, так как шляхетское ополчение едва только собиралось. Наконец, чтобы не дать погибнуть войску под Збаражем, он двинулся, не ожидая всех полков, но совершенно неожиданно попал в засаду. Хмельницкий, оставив часть войска под Збаражем, сам с татарами двинулся против короля и преградил ему путь при переправе под Зборовым. В пасмурный, дождливый день обложил он короля так, что ему не было никакого выхода. Королевское войско охватила паника: солдаты готовы были уже бежать куда глаза глядят, не хуже чем под Пилявцами; однако в этот критический момент был найден выход. Решили во что бы то ни стало привлечь на свою сторону татар, написали хану, на этот раз самолично предводительствовавшему ордой, обещали ему все, что он захочет, лишь бы отступился от Хмельницкого. И хан изменил. Начал настаивать, чтобы Хмельницкий помирился с королем. Тогда только убедился Хмельницкий, как неосторожно положился он на помощь орды; теперь ему приходилось исполнить желание хана, если он не хотел, чтобы тот не соединился против него с поляками.

Начались переговоры, и в первых числах августа 1649 г. был заключен договор. Конечно, при тех условиях, при каких пришлось вести переговоры, нечего и думать было о широких планах освобождения украинского народа, для которых была начата война: приходилось возвращаться к старым вопросам казацкого реестра и прав православной веры. Если рассматривать Зборовский договор с такой более узкой точки зрения, то он был большим шагом вперед. Реестр казацкого войска устанавливался в 40 тысяч, вписанные в него казаки и их семьи могли жить в королевских и помещичьих имениях воеводств Киевского, Черниговского и Брацлавского, не подчиняясь ни правительственной администрации, ни помещикам. В этих краях не могло быть расквартировано польское войско и даже не могло входить туда. Все должности в этих воеводствах, до самых высших включительно, должны были занимать только православные. Казацкий гетман получал на «булаву» староство Чигиринское. Уния подлежала уничтожению повсеместно, киевский митрополит получал место в польском сенате.

Это было очень много в сравнении с тем, о чем думал Хмельницкий год тому назад, после первых погромов польского войска. Но это было ничто в сравнении с новыми планами освобождения украинского народа. Хотя вся Восточная Украина должна была перейти, по новому условию, под власть казацкого гетмана и казацкого войска, однако шляхетское право не уничтожалось, громадное большинство населения, не попавшее в состав реестрового казачества, должно было возвратиться в крепостное состояние. Не того ждало украинское крестьянство, поднимаясь на призывы послов Хмельницкого. Теперь ему пришлось узнать, что подданство и панщина остаются в силе, паны хотят возвращаться на Украину, а Хмельницкий издает указы, чтобы подданные повиновались своим помещикам. Можем себе представить, как это должно было оттолкнуть от него население! А были еще и другие подробности, оказывавшие влияние в том же направлении на настроение масс, как, например, татарский погром после Зборовского договора, когда татары, с согласия польского правительства, забрали огромное количество невольников в украинских землях, а по Украине прошел слух, что это Хмельницкий позволил орде брать людей. Такое же впечатление должны были производить и смертные казни, которым были подвергнуты разные люди, замешанные в предыдущих восстаниях.

Хмельницкий понимал, что вызванное им народное восстание может обратиться против него самого после такого несчастливого оборота его. Много народа, разочаровавшись в великой войне за освобождение, покидало Украину и уходило на слободы за московскую границу, поселялось в теперешней Харьковской, Воронежской, Курской губерниях. Но то, что оставалось на Украине, кипело гневом и горем, и какой-нибудь отважный человек мог поднять новое восстание, не только против польского господства, но и против того, кто позволял возвращаться на Украину этому польскому господству - против самого Хмельницкого.

Хмельницкий долго не решался даже приниматься за составление реестра; затем, взявшись за него, велел приписывать к каждой казачьей семье еще семьи казачьих помощников, затем немало еще казаков приписал просто сверх сорока тысяч, - и все-таки это было только жалкой заплатой на ужасающем разрыве, которой открывался перед ним. Если Хмельницкий даже и имел когда-нибудь искреннее желание помириться на Зборовском трактате, он должен был убедиться, что украинский народ и общество не позволят ему успокоиться на этом трактате. С другой стороны, он видел, что и с польской стороны нет искреннего отношения к этому соглашению. Кое-что не было исполнено с самого начала: митрополита в сенат не допустили, унии не хотели отменить, да и в других вопросах, очевидно, ожидали только удобной минуты, чтобы взять назад сделанные уступки. И Хмельницкий со старшиной очень скоро должны были признать, что новая война неизбежна нужно было продолжать добиваться того, чего не удалось добиться под Зборовым.

Хотя и наученный горьким опытом с ханом, Хмельницкий снова строил свои планы на союзах и помощи заграничных союзников, не рассчитывая опереться на собственные силы ввиду отчуждения от него народа. Он снова настраивал хана против Польши и, кроме того, через султана, под власть и защиту которого отдался, хотел принудить хана, чтобы он, по приказанию султана, шел воевать с Польшей. Всеми силами старался понудить к войне с Польшей Москву и также, чтобы соблазнить московских политиков, обещал отдать Украину под царскую руку. Находился в отношениях также с соседями своими, турецкими вассалами: молдавским господарем и князем трансильванским. С молдавским господарем Василием Лупулом он хотел породниться: было условлено, что дочь Лупула выйдет за старшего сына гетмана, Тимоша; а когда Лупул начал оттягивать исполнение этого обещания, Хмельницкий пошел походом на Молдавию, жестоко опустошил край и молдавскую столицу Яссы, так что Лупул должен был откупиться большими суммами и пообещал непременно выдать дочь за Тимоша.

Из этих отношений наибольшее значение для украинской политики в будущем имели переговоры Хмельницкого с Москвой. У казачества там были давние отношения и счеты. Борьба с Крымом велась общими силами всей пограничной Украины, независимо от того, что она была перерезана московской границей. Еще в 1530-х гг. крымские ханы жаловались литовскому правительству, что несмотря на союз Литвы с Крымом и враждебные отношения Москвы с Литвой, борьба с Крымом все-таки ведется сообща украинским казачеством, как находившимся в литовских пределах, так и жившим за московской границей. Позже были аналогичные планы у Дмитрия Вишневецкого: соединить оба государства в общей борьбе с Крымом, общим врагом всего пограничья. И затем разные казацкие предводители осуществляли в меньших размерах эту же политику, представляя это так, что они ведут борьбу с ордой и турками столько же в интересах Москвы, как и в интересах Литвы и Польши; на этом основании они, с одной стороны, претендовали на жалованье от короля, другой стороны требовали «казны» от московского правительства - служили на две стороны, как говорилось в старину. Правда, это не служило препятствием к тому, что на клич польского правительства те же самые казаки без зазрения совести шли завоевывать московские земли: они смотрели на войну, как на свое ремесло, и продавали свои услуги тому, кто им платил (так поступали предводители военных дружин тогдашней Европы); да и с украинскими землями Польши находились в тесной связи и зависимости от них, и с польским правительством приходилось им волей или неволей считаться.

На иную почву переводят отношения киевские круги в 1620-х гг. Заводя с московским правительством переговоры о принятии под власть и защиту Москвы казацкого войска со всей Украиной, по крайней мере поднепровской, они, таким образом, планировали отторжение украинских земель от Польши и переход под московское владение, как когда-то замышляли украинские заговорщики XV-XVI вв. Несомненно, что и позже такие планы и замыслы возникали и киевских, и в казацких кругах. Хмельницкий, опираясь в самом начале на крымскую помощь, также вслед за тем вступил в переговоры с московским правительством, просил помогать казакам и взять под свою защиту их и «всю Русь».

Московские политики не понимали этого плана иначе, как только так, что украинская Русь, как давнее владение Владимирова рода, должна присоединиться к Московскому царству и признать «царем и самодержцем» московского царя, как наследника киевской династии и ее прав. Поэтому Хмельницкий, стараясь попасть им в тон, так и ставил вопрос через своих послов. Вообще он, по давнему казацкому обычаю, хитрил и, стараясь собрать как можно больше союзников для ей борьбы против Польши, говорил каждому то, что ему было приятно слышать, лишь бы его склонить к участию в своих предприятиях. Так и московскому царю он заявлял, что хотел бы иметь его царем и самодержцем, соответственно тому, что диктовали ему московские послы - как следует ставить это предложение. И одновременно отдавался под власть султана, и был принят им, как вассал - есть султанская грамота 1650 г., в которой султан извещал Хмельницкого об этом и посылал ему кафтан, знак своего покровительства и верховенства. Имел отношение Хмельницкий и с трансильванским князем, приглашая стать королем Украины, а позже отдался под охрану шведского короля и в то же время заключал условия с польским королем, признавая его своим верховным повелителем.

Хмельницкий имел большой политический и государственный талант, несомненно, любил Украину и был предан ее интересам. Но он слишком хитрил и мудрил, больше заботясь, как уже отмечено, о заграничной помощи, чем о развитии сил, выдержки, сознательности и энергии в собственном народе. Хотя уже в киевских разговорах в начале 1649 г. он ставил себе целью освобождение всего украинского народа, все-таки эти новые мысли и планы не представлялись ему еще вполне ясно; он и позже оставался еще слишком казаком, находился под гораздо более сильным влиянием чисто казацких воззрений и интересов, чем новых общенародных, общеукраинских. Нужно было время, чтобы последние сложились, уяснились и проникли в сознание. А жизнь не ждала, нужно было ковать долю Украины безотлагательно в данный же момент. Нелегко было двигать огромными народными массами, оторванными прямо от плуга, или этой изменчивой, бурной казацкой массой, привыкшей менять гетманов на протяжении нескольких месяцев. Решались слишком важные вопросы, чтобы можно было их вверять минутным настроениям казачьей рады. Железной рукой Хмельницкий правил казачеством, но, не полагаясь на его выдержку, а еще менее - на народные массы, жадно искал помощи за границей. Несчастьем его и всей Украины было, что самый высокий порыв, когда поставлено было целью настоящее освобождение народа и все силы были направлены к этой цели, закончился зборовской катастрофой. Неудача эта разочаровала народные массы, лишила их энергии действия, и после этого они уже не откликались так скоро на дальнейшие призывы к восстанию. Это ведь не были люди военного ремесла, в преобладающем большинстве это было земледельческое крестьянство, принявшее участие в восстании, чтобы этим путем освободиться от панского ига и польского господства и сделаться господином своего труда, свободно жить и промышлять о своем благосостоянии, об удовлетворении своих экономических и культурных потребностей. Когда восстание не оправдало их надежд, эти крестьянские массы отреклись от него и стали уходить из беспокойного Правобережья за Днепр, все далее и далее, на степное пограничье, на московскую границу, за московский рубеж, Хмельницкому все более и более приходилось рассчитывать на заграничную помощь для своих планов освобождения из польской неволи.

Следя за заграничными отношениями Хмельницкого, польское правительство вскоре после зборовского мира тоже начало приготовления к войне. Однако первое столкновение произошло довольно неожиданно. Казаков задел в Брацлавщине Калиновский и снова был разбит зимой 1650 г. под Винницей не хуже, чем под Корсунем. Польское правительство не было еще готово к войне, и теперь Хмельницкому представился очень удобный случай разгромить Польшу снова. Однако он упустил время, добиваясь от хана, чтобы он шел ему на помощь. Хан двинулся в конце концов, но был очень рассержен тем, что Хмельницкий старался через султана принуждать его к участию в войне, и при первом же удобном случае отомстил Хмельницкому за такие ходы. Когда в августе 1651 г. Хмельницкий сошелся с польским войском под Берестечком (недалеко от Владимира-Волынского), орда в решительной битве покинула казаков, обратилась в бегство, а когда Хмельницкий бросился догонять хана, чтобы вернуть его, тот схватил его и увез с собой. Оставшись без гетмана, полковники не осмеливались взять на себя командование, зная, как Хмельницкий ревнив в таких вопросах. Решили отступать, но при переправе через трясину, находившуюся за лагерем, произошло смятение, казачье войско пошло врассыпную и было страшно разгромлено. Потоцкий двинулся после этого с польским войском через Волынь на Украину; с севера, с Литвы, литовский гетман приступил к Киеву и овладел им. Вырвавшись от хана, Хмельницкий стал собирать войско под Корсунем. Но казачество потеряло охоту к войне после такого погрома, а крестьянство было еще более утомлено и разочаровано всеми этими безрезультатными войнами. Однако и поляки, видя, как упорно, до последней капли крови, защищается везде украинское население и с какими трудностями встречается поход, тоже потеряли охоту к продолжению войны. Кисель снова принял роль посредника и довел до нового соглашения, заключенного в середине сентября 1651 г. под Белой Церковью.

Этот второй договор был урезанным повторением Зборовского. Число реестрового войска уменьшено до 20 тысяч, и казаки могли проживать и пользоваться казачьими правами только в королевских имениях Киевского воеводства. Об упразднении унии не было уже речи. Шляхта и администрация получили право сейчас же возвратиться в свои поместья и резиденции, и только сбор податей и отправление повинностей откладывалось на несколько месяцев, пока будет составлен реестр. Хмельницкий должен был отправить орду и не входить в отношения с иностранными государствами.

На этот раз Хмельницкий, вероятно, уже с самого начала не придавал этим условиям никакого значения и принял их только для того, чтобы прервать военные действия на некоторое время. К весне 1652 г. он уже приглашал орду к походу и пошел с ней, провожая сына Тимоша, отправившегося в Молдавию жениться на дочери господаря. Хмельницкий, очевидно, предвидел, что поляки Тимоша не пропустят, и так в самом деле и вышло. Калиновский загородил Тимошу путь на Подолии и неожиданно на Южном Буге в урочище Батог наскочил на самого Хмельницкого со всем его войском и татарами. 22-23 мая 1652 г. произошел еще один погром польского войска; сам Калиновский пал в битве, казаки отплатили за Берестечко. Но дальнейшая война потянулась медленно, серая и скучная. Обе стороны, и украинская и польская, не имели силы и энергии, чтобы ударить на врага смело и решительно; бесконечная война изнурила и измучила всех. Главное внимание обеих сторон было обращено на экспедицию Тимоша, окончившуюся вмешательством поляков и осадой Тимоша в Сучаве, где он погиб, убитый ядром. Не поспев на помощь к сыну, Хмельницкий сошелся с поляками на Подолии недалеко от Жванца, и оба войска долго стояли, не имея охоты нападать на противника. Наконец хан еще раз изменил казакам вошел в соглашение с поляками, выговорив у них, чтобы были возвращены казакам права, признанные Зборовским трактатом. Но на этот раз Хмельницкий уже не захотел вступать в переговоры с поляками: он не заботился более о хане, так как имел известия, что в его борьбу с Польшей входит новый союзник, московский царь.

Московское правительство имело большое желание вмешаться в казацкую войну, чтобы возместить потери Смутного времени, а может быть, и что-нибудь приобрести из украинских земель; однако оно сильно колебалось, боясь риска: так недавно еще жестоко дала себя почувствовать Польша Москве в предыдущих войнах. Но, с другой стоны, московские политики должны были считаться и с тем обстоятельством, что одолев Хмельницкого, поляки первым делом обратили бы крымцев и казаков против Москвы и даже делал

12.01Вильгельм Оранский. Последние годы жизни

12.01Вильгельм Оранский. Борьба за единство Нидерландов

09.01Вильгельм Оранский в 1567 - 1576 гг.

04.09Вильгельм Оранский. Вождь оппозиции

04.09Вильгельм Оранский. Начало политической деятельности